Неновые вывески как отражение эпохи модерна: взгляд Луиса де Миранда

Летом 1898 г. шотландский химик сэр Уильям Рамзи сделал открытие, которое впоследствии определило облик ночного парижского Мулен Руж, Лас-Вегас-Стрип и нью-йоркской Таймс-сквер. Взяв за точку отсчета температуру кипения аргона, Рамзи и его коллега Моррис В. Траверс выделили еще три благородных газа и дали им запоминающиеся греческие названия: неон, криптон и ксенон. При этом самому известному из трио - неону - ученые дали название, которое переводится как "новый". Это открытие стало основой, на которой французский инженер Жорж Клод в течение следующего десятилетия создавал новую форму освещения. Он сконструировал стеклянные трубки, в которых через неон проходил электрический ток, и получил лампы с ресурсом больше 1000 часов.

В книге «Бытие и неон» (L'être et le Néon), переведенной на английский язык Майклом Уэллсом в 2012 г., философ Луис де Миранда излагает историю неонового освещения как артефакта и метафоры. Книга «Бытие и неоновость», как она называется в английском издании, не является типичной историей материала. В ней нет фотографий. Даже приведенный де Мирандой пример неоновой вывески гастронома, замеченной в Париже, воссоздан типографским способом: текст написан заглавными буквами, а границы вывески оформлены черточками, как это можно было бы сделать в Twitter. Поклонники отреставрированных отелей Майами-Бич в стиле ар-деко и калифорнийских кегельбанов могут быть разочарованы отсутствием глянцевых исторических изображений. Тем не менее де Миранда убедительно доказывает, что неон - это символ грандиозных амбиций а XX века.

Книга Луиса де Миранды о неоновых вывесках

В своем предисловии де Миранда прекрасно раскрывает понятие неонового освещения как иконы 1900-х годов: "Когда мы слышим слово "неон", в голове возникает образ: сочетание света, цветов, символов и стекла. Этот образ сам по себе является настроением. Он несет в себе атмосферу. Он говорит ... о сути городов, о поэзии ночей, о XX веке". Когда неоновые лампы дебютировали в Европе, они казались ослепительно футуристичными. Но к 1960-м годам их хрипловатая физическая форма начала выходить из употребления, в частности, благодаря широкому использованию пластика для флуоресцентных вывесок. Неоновые вывески существуют и сегодня, хотя их затмили более новые технологии, такие как цифровые рекламные щиты, но они по-прежнему остаются очаровательно аналоговыми: Вывески должны изготавливаться вручную, поскольку нет экономически эффективного способа их массового производства.

В 1910-х годах в Париже, как раз в то время и в том месте, где создавались первые великие произведения модернизма, появилась и неоновая реклама. Де Миранда рассказывает об изобретательности, проявившейся в столице Франции сто лет назад: кубизм Пабло Пикассо, радикально деконструированная мода Коко Шанель, поток сознания Гертруды Стайн, музыка Клода Дебюсси - все это предвещало новый век культуры для Европы и всего мира.

На фоне этого художественного подъема Жорж Клод представил в декабре 1910 г. на Парижском автосалоне неоновые лампы, закрепленные на фасаде здания. Лампы светились оранжево-красным светом, поскольку неон сам по себе создает этот цвет. Неоновое освещение - это общий термин, описывающий технологию использования стеклянных трубок, внутри которых находится газ или химические вещества, способные светиться под действием электричества. Например, для получения белого цвета в неоновом производстве используется углекислый газ, а для получения синего - ртуть. В то время Клод признавал, что неон не дает идеального цвета для стандартной лампочки, и настаивал на том, что он не представляет коммерческой угрозы для ламп накаливания.

Однако именно то качество, которое сделало неоновые светильники неудачным выбором для внутреннего освещения, сделало их идеальным вариантом для вывесок, отмечает де Миранда. Первая неоновая вывеска была включена в 1912 г., рекламируя парикмахерскую на парижском бульваре Монмартр, а со временем неоноые вывески стали использовать кинотеатры и ночные клубы. В течение 1920-х годов Клод обладал монополией на неоновое освещение, но утечка коммерческой тайны и истечение срока действия ряда патентов нарушили его контроль над быстро развивающейся технологией.

В последующие десятилетия неоновое свечение и яркие цвета превратили обычные здания и поверхности в круглосуточные рекламные щиты для больших и малых компаний, которые хотели создать впечатление, что они всегда открыты. Первые примеры использования неона в США появились в Лос-Анджелесе, где компания Packard Motor Car Company заказала два больших сине-оранжевых знака Packard, которые буквально останавливали движение, так как отвлекали внимание автомобилистов. Подсветка также активно использовалась на Чикагской выставке "Век прогресса" в 1933 г. и на Всемирной выставке 1939 г. в Нью-Йорке. На последней из них массивная неоновая вывеска с надписью FUTURAMA освещала путь к выставке General Motors, провозглашавшей "Мир завтрашнего дня".

Де Миранда отмечает, что не только бизнес воспользовался способностью неона эффективно распространять информацию. К середине века подсветка стала использоваться в более политических целях. "В 1960-х годах Советский Союз провел масштабную "неонизацию" столиц стран Восточного блока, чтобы подражать капиталистическим мегаполисам", - пишет де Миранда. "Поскольку в польской столице [потребительские магазины были редкостью, они не стеснялись освещать фасады общественных зданий". Другими словами, в отличие от использования более очевидных форм пропаганды - плакатов и лозунгов, массовое внедрение неоновой подсветки было способом заставить жителей коммунистических городов увидеть окружающую их среду с блеском и ночным шиком крупных западных столиц.

Примерно в это же время неон начал выходить из употребления благодаря более дешевым и менее трудоемким альтернативам. Кроме того, глобальный экономический спад 1970-х годов привел к тому, что старые, мерцающие неоновые вывески, которые, возможно, их владельцы не могли позволить себе починить или заменить, стали выглядеть как символы упадка. Там, где раньше такие вывески были изысканны и новы, теперь они выглядят устаревшими и даже пошлыми.

Де Миранда понимает эту эволюцию, увеличивая масштаб и рассматривая 1900-е годы как "неоновый век". Автор проводит параллель между физической формой неоновых ламп, которые, по сути, являются контейнерами для электризованных газов, и стеклянной капсулой, предполагая, что они представляют собой своего рода послание в бутылке времен до Первой мировой войны. "С тех пор [неоновые лампы] стали свидетелями всех трансформаций, которые привели к созданию мира, в котором мы живем", - пишет де Миранда. "Сегодня они, кажется, сохраняют гибридный статус, находясь где-то между свалками и музеями, в отличие от самих европейских столиц".

Еще один признак гибридности неона: его устаревание началось как раз тогда, когда некоторые современные художники начали использовать лампы в своих скульптурах. Работа Брюса Наумана "Мое имя, написанное на поверхности Луны" 1968 г. высмеивает космическую гонку - еще один символ технологических инноваций XX в., момент которого уже прошел. В работе использованы синие "неоновые" буквы (на самом деле ртутные), которыми строчными буквами написано имя "Брюс", причем каждый символ повторяется несколько раз, как бы передавая медленную речь человека в открытом космосе. Британская художница Трейси Эмин создала скульптуры, напоминающие неоновые конфеты ко Дню святого Валентина: Они читаются как аляповатые и сентиментальные конфеты с розовыми рамками в форме сердца, которые окружают синие фрагменты текста. Опираясь на вызывающее ностальгию свойство неона, послания скульптур напоминают диалоги из старомодных фильмов: "Ты любил меня, как далекую звезду" и "Поцелуй был прекрасен".